Бледная и скучающая гражданка в белых носочках и белом же беретике с хвостиком сидела на венском стуле у входа на веранду с угла, там, где в зелени трельяжа было устроено входное отверстие. Перед нею на простом кухонном столе лежала толстая конторского типа книга, в которую гражданка, неизвестно для каких причин, записывала входящих в ресторан. Этой именно гражданкой и были остановлены Коровьев и Бегемот. -- Ваши удостоверения? -- она с удивлением глядела на пенсне Коровьева, а также и на примус Бегемота, и на разорванный Бегемотов локоть. -- Приношу вам тысячу извинений, какие удостоверения? -- спросил Коровьев, удивляясь. -- Вы -- писатели? -- в свою очередь, спросила гражданка. -- Безусловно, -- с достоинством ответил Коровьев. -- Ваши удостоверения? -- повторила гражданка. -- Прелесть моя... -- начал нежно Коровьев. -- Я не прелесть, -- перебила его гражданка. -- О, как это жалко, -- разочарованно сказал Коровьев и продолжал: -- Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский -- писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения-то никакого не было! Как ты думаешь? -- обратился Коровьев к Бегемоту. -- Пари держу, что не было, -- ответил тот, ставя примус на стол рядом с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу. -- Вы -- не Достоевский, -- сказала гражданка, сбиваемая с толку Коровьевым. -- Ну, почем знать, почем знать, -- ответил тот. -- Достоевский умер, -- сказала гражданка, но как-то не очень уверенно. -- Протестую, -- горячо воскликнул Бегемот. -- Достоевский бессмертен! |