Про земную славу уверенно сказать можно только одно: она проходит.
Потому что память человеческая коротка, пристрастия непостоянны, а
увлечения — ветрены. И это ни хорошо, ни плохо — это просто
так и есть. Или, обобщая:
как жить с отчетливым пониманием того, что плод твоих трудов и усилий не
долговечнее ряби на воде, тумана над полем или, понимаешь ты,
морозного узора на стекле — и это еще в лучшем случае? А ведь трудов
таких окрест тьма — все СМИ, например. Или — опять же для примера —
какие-нибудь девочки и мальчики на подтанцовках у, простите за
выражение, звезд. Ну это вообще забавная профессия. Глядя на них, меня
никогда не покидали мысли, что вот же, богоподобные создания, а подишь
ты — препохабнейшим образом прыгают, как гамадрилы в сухомском
питомнике во время брачных игр — имитируя радость, скалятся, показывая
клыки (слишком, кстати, невидные для таких крупных особей), принимают
вызывающие позы, подчеркнуто демонстрирующие половую принадлежность —
заявляя, видимо, готовность к спариванию, а то и вовсе в открытую
имитируют копуляцию — в общем, срам один. То есть если предположить,
что какие-то вещи помогают нам быть людьми, а какие-то — наоборот,
мешают, и смотреть на это глазами не вовлеченного эмоционально
наблюдателя, то картина и впрямь открывается довольно дикая. И можно
это сколько угодно называть искусством, хореографией, шоу, тяжелым
изнурительным трудом, целью которого служит незабываемая встреча
зрителей с вечным и прекрасным — суть от этого все равно не меняется:
буйные обезьяны на выпасе. Если же рассматривать явление это в
категориях величия, то картина получается и вовсе печальная, чтобы не
сказать — трагическая. Потому что если исполнителей, которым люди эти
служат живым обрамлением какое-то недолгое время помнить все-таки
будут, то ведь о малых сих не вспомнит вообще никто. Понимаете? То
есть они там еще живые и пляшут, хотя на самом деле уже сейчас можно
сказать, что их просто нет и никогда не было. А ведь таких, образно
говоря мотыльков, родившихся с утра только для того, чтобы почить к
вечеру — большинство, их многие миллиарды, и как же им быть? Это же
ужасно — понимать про себя такое. В этой связи сразу на память
приходит мысль какого-то неглупого, видимо, человека, которую я, как и
большую часть других умных мыслей почерпнул из некоего, найденного на
помойке периодического издания. Человек писал что да — сейчас у нас на
календаре две тысячи какой-то там год от Рождества Христова — скажем,
четвертый. Но уже десять тысяч четвертого года от того же события не
наступит никогда, потому что или (согласно оптимистическому прогнозу)
изменится датировка, или (согласно прогнозу пессимистическому) в ней
просто отпадет надобность, ибо история человеков закончится. Так и
есть — если не принимать в расчет датировок, которыми оперируют,
скажем, авраамические религии и придерживаться только лишь современных
исторических представлений, то можно смело сказать, что для нас до
шумерского Гильгамеша вообще никого как бы не было, хотя смутному
воспоминанию этому всего пять тысяч лет — от силы. Те же пять тысяч
лет отделяют нас от строителей довольно-таки прекрасных мегалитических
сооружений, и что мы знаем о них? Я имею ввиду — о строителях? Кроме
того, что они просто были? Вот именно. Так какова же на самом деле
цена исторической памяти благодарного человечества? И, если уж на то
пошло, то какова оправданность претензий называть дошедшие до наших
дней рукотворные артефакты безусловной и вызывающей ну просто
физически давящее ощущение величия древностью? А я вам скажу. Вот
древность! (тычет перстом в небо), и вот древность! (топает ногой по
травке), а все эти ваши сфинксы и пирамиды — самый натуральный
новодел. Даже если и согласиться с самыми смелыми теориями и
предположить, что некрополю в Гизе действительно почти пятнадцать
тысяч лет, как это некоторым, со взором горящим гражданам мерещится.
Но не будем отвлекаться. Лучше переформулируем вопрос следующим
образом: что изменится от того, что скачущий козлами вокруг Маши
Распутиной миманс, или лезущие из всех телевизионных щелей и по этой
причине ну просто конкретно забодавшие уже “полуфабрикаты” (или
все-таки “полуфабрикаНты”, черт их разберет — имеется в виду “Фабрика
звезд”) вдруг, покинув свои виртуальные телеэфиры волшебным образом
обретут внезапно невиданную общественную значимость и встанут, к
примеру, сотнями мрачных Наполионе ди Буонапарте в серых сюртуках по
брегу Москвы-реки в ожидании ключей от города и крупных пожаров? Да
ровным счетом ничего. Река в этих местах будет жить намного дольше,
нежели чем воспоминание о том, кто там, в чем и зачем на берегах ее
стоял. То есть, другими словами, можно сказать что для истории, по
гамбургскому счету, фигуры Сиддхартхы Гаутамы, Тимура a.k.a. Тамерлана
и, простиоспади, Бори Моисеева являются абсолютно равновеликими — даже
если под историей мы понимаем не ту, которая от Большого Взрыва или
образования Солнечной системы, а просто — человечества. Ибо — прах
еси. Поэтому с чистой совестью можно как дураку плясать на сцене перед
неумными подростками, управлять страной с сотнями миллионов населения
или делать вызывающе-ненужный сетевой ресурс — разницы ни между этими
людьми, ни между плодами их трудов в пересчете на вечные ценности не
будет абсолютно никакой. Как ни странно, осознают это немногие. Для
этого, видимо, нужно или прожить долгую, сложную и бурную жизнь,
полную обретений и потерь, или же просто сидеть в углу и долго-долго
думать — результат все равно будет один: ты наконец поймешь, что под
этим голубым высоким небом нет на самом деле ничего, достойного
называться вечным, потому что все по настоящему вечное если и
существует, то только над ним. Поэтому никогда не нужно мучить себя
ненужными вопросами, размышляя о том, “чем слово наше отзовется” — в
этом мире, говоря поэтически, оно отзовется молчанием, говоря же без
прикрас — забвением, то есть ничем. А нужно просто жить — здесь и
сейчас, делая то, что почитаешь должным — здесь и сейчас, посылая к
чертовой матери по диагонали и полем всякого, задавшего вопрос “а для
чего ты это делаешь?” — равно как и всякого, ответившего на него “в
поисках славы (а так же — богатства, могущества и далее по списку)”. И
главное — никогда, никогда нельзя говорить (а лучше — и не думать) о
том, что ты занят в этой жизни чем-то серьезным (то есть стараться
поменьше кидать понтов) — глядишь, и у богов зачтется, и люди
подтянутся. |
