MAPT
Junior Member | Редактировать | Профиль | Сообщение | ICQ | Цитировать | Сообщить модератору
Попался мне в сети фрагмент книги (книги?) . Прочитал, мне понравилось. А Ваше мнение?
Я тщательно готовился к предстоящему убийству. На столе уже исходил паром и утробно булькал чайник, рядом покоилась огромная фаянсовая кружка с растертой смесью «Нескафе» и сахара, завершали натюрморт немаленькая рюмка с хмельным монастырским медом и пачка сигарет.
В комнате умиротворенно посапывала от души набегавшая на прогулке и умявшая в один присест свою весьма неслабую порцию еды, напоследок разбавив ее выклянченной грустным взглядом карих глаз котлетой, четырехлетняя сука сенбернара Жаклин. Из музыкального центра неслись хрипловатые рулады кельтских волынок, настольная лампа уютно освещала клавиатуру компьютера... Все как всегда и так как надо. Можно было приступать к задуманному: убить еще один слякотный московский вечер.
Переправив все приготовленное на письменный стол, я привычным движением утопил клавишу питания и серый белоснежкин гроб процессора, ожив, замигал индикаторами и огласил тишину комнаты жалобным нытьем вентиляторов. Экран монитора вывел надоевший до чертиков экран 2000-х, и я, привычно помянув подробности интимной жизни дядюшки Гейтса, поудобнее устроился в кресле. Пока система придирчиво копалась в набитом в системник железе, я неспешно распечатал пачку «LD», зажег сигарету и сопроводил первую затяжку изрядным глотком кофе.
Почуяв запах дыма, Жаклин завозилась во сне и, чихнув пару раз, снова окунулась в свои собачьи сны, пустив от удовольствия слюни и подергивая лапами. Я, хмыкнув, помянул в уме поговорку про «тяжелую» собачью жизнь и остро возжелал побыть собакой у хозяина вроде меня.
Тем временем «Виндоуз» сумела таки продраться через дебри драйверов и лабиринты системных библиотек, порожденных извилистым, как желудочно-кишечный тракт мыслительным процессом программистов «Майкрософта», и огласила комнату победным аккордом фанфар, наверное, не менее торжественных, чем те, под которые триумфально вступал в Рим Цезарь. Проникнувшись торжественностью момента, я уже было возложил персты на мышь, но тут все испортил раскрутившийся со звуком взлетающего сверхзвукового истребителя СD-ROM. Чертыхаясь, я нажал на кнопку извлечения и с хрустом выдрал из драйва забытый компакт с очередной космической леталкой от «Новалоджика», принесенной вчера приятелем – большим любителем многопользовательских мясорубок и завсегдатаем интернетовских игровых серверов «Новаволда» и «Гэйм-зоны».
Расправившись с зарвавшимся девайсом, я выверенным многодневной практикой движением мышки запустил дайлер, и в ответ, примостившийся на системном блоке «Курьер» игриво замигал красными вурдалачьими глазками светодиодов и удовлетворенно завизжал, намертво присасываясь к интернет-каналам «Центрального телеграфа». Что ж, посмотрим, что интересного запуталось сегодня в тенетах мировой паутины. Пробежав глазами по списку полученных писем, я быстренько прибил несколько рекламных писем, попутно пополнив адресами отправителей «черный список» мэйлера, просмотрел телепрограмму, полученную от «Городского кота». Наслаждаться очередной порцией «мыла», криминальных хроник или «премьер» фильмов пятилетней давности желания не возникло и телетюнер, свернувшись в иконку, уныло замер в уголке экрана. Пробежавшись по компьютерным сайтам, я от души посмеялся над издевательскими обзорами тестеров IXBT новых сумасшедших изделий от производителей железа.
Коли так дальше пойдет, то в скором времени нас будут ожидать проблемы вроде отсутствия коннекта между авторучкой и записной книжкой, невозможности любимого холодильника заказать в интернет-гастрономе банку килек в томате и доставания запчастей к подвеске эксклюзивной мышки на гусеничном ходу, а к стоматологам мы начнем обращаться по поводу болей в «голубых зубах». Новостные сайты радовали душу сногсшибательными заголовками о новых версиях столкновения подлодки «Курск» с «Титаником», подробностями политических скандалов с воздушными таранами американских самолетов-разведчиков китайскими паровозами-перехватчиками, топорными фотомонтажами, на которых умельцы скрещивали головы поп-идолов с торсами порно-звезд.
Полюбовавшись на весь этот бред, я остудил дымящиеся покрышки отъезжающей крыши, вбив в себя грамм сто доброго старого меда, и настучал в «Эксплорере» адрес «Флиртовского» чата, решив поправить нервы общением с народом. Как всегда, замысловатое творение питерских программистов долго раздумывало, стоит ли пускать меня в комнаты, по-видимому, подозревая во всех и всяческих комплексах, психических отклонениях и тщательно скрываемых антигуманных замыслах. В ожидании приговора я успел высосать еще одну сигарету и смочить горло парой глотков меда. Наконец, смилостивившийся чат выдал мне обстановку «Амурных игр» и радостно сообщил, что меня уже заждались. Вот только бы знать кто и где?
После некоторой заминки я был облагодетельствован списком посетителей во всех комнатах и с удовольствием заметил несколько знакомых ников. Где-то в самом низу списка притаился Светлячок, а парой комнат выше тихо дремал или кого-то виртуально тискал в привате Дух лошади индейца чероки. Кроме них было еще несколько шапочных знакомых, из числа тех, с которыми раскланиваешься, но ни разу не удосужился поговорить. Неспешно двинувшись по комнатам, я приветствовал всех оптом, а знакомых персонально.
- Мое почтение, уважаемый! Кого я вижу! Как Ваши дела, юная леди? Больше не ругаетесь с другом? А как успехи в учебе? - Мои пальцы отбивали чечетку на клавиатуре, рассыпая приветствия и рисуя смайлики. В ответ неслись приветствия Мастеру, то есть мне.
Добравшись до Бара, я притормозил бег по комнатам, выдернув из привата Духа и обсудив с ним проблемы взаимоотношений новых моделей винчестеров от IBM и процессорных плат с хайпойнтовскими контроллерами. В ходе беседы я поделился с Духом своим горьким опытом наступания на эти грабли и лечения шишек. Дух незамедлительно решил испытать рекомендованные установки и быстренько рассосался.
Протянув руку, я обнаружил, что запас меда подошел к концу и кофе тоже плескался на донышке. Оповестив в эфире присутствующих, что отлучусь, я отправился за следующей порцией, натыкаясь в темноте на углы и попутно наступив Жаклин на ухо. Расплата за неосторожность не замедлила себя ждать, и мне пришлось успокаивать нервы пострадавшей бутербродом с колбасой, весьма близким по габаритам к тапочку сорокового размера, и отпаивать струей холодной воды из крана в ванной. Удовлетворившись полученной контрибуцией, эта наглая рыжая морда шаркая лапами убралась в комнату и я услышал скрип дивана, жалующегося на свою тяжкую судьбу под весом «хрупкого» шестипудового тела. Хмыкнув, я вспомнил судью-чеха, справедливо отметившего в описании на собачьей выставке, что Жаклин – «типичная сука», а от себя добавив – «и по полу и по стилю жизни».
Теперь можно было заняться и своей жаждой. От души приложившись к штофу и пополнив запасы кофе и меда для продолжения посиделок, я вернулся к компьютеру, попутно отметив появление новых лиц в чате. За четверть часа в «Баре» стало шумно и многолюдно. В списке посетителей пестрело от разных баронов, графов, королей и королев, а маркиз после недавнего показа по телевидению всех серий французской «Анжелики» можно было просто горстями грести. Сообщив о своем возвращении, я тут же увидел на экране приветствие от Жемчужины, которая радостно сообщила мне о том, что она получила на днях массу удовольствия от прослушивания диска Леонарда Коэна, полученного в подарок от одного из своих воздыхателей. В ответ я поделился впечатлениями от добытого после долгих поисков диска Лорены МакКенит. Мы с Жемчужиной слушали разную музыку, спорить нам было не о чем, и наши «музыкальные» беседы всегда были дружески непринужденными. К нашему разговору вскоре присоединился Светлячок, который скучал в ожидании своей постоянной собеседницы Малинки, и следующие полчаса мы провели, обсуждая увлечение Ричи Блэкмора средневековыми балладами, вспомнили его потрясающие гитарные соло в песнях «Дип Папл» и «Рэйнбоу».
Для подпитки положительных эмоций и более полного соответствия теме разговора мне пришло в голову совместить беседу с прослушиванием музыки. Бросив взгляд на часы и решив пожалеть соседей, я, крутнувшись на кресле, достал с полки дискмэн и зарядил его диском Майры Бреннан, записанным несколько дней назад. Но стоило только мне расслабиться под напевный мотив «Дун Вэл», как вдруг помалкивавшая до сей поры особа, скрывающаяся под многозначительным ником Кончита, обрушила на меня в привате водопад латиноамериканских страстей. Вечер переставал быть томным.
Некоторое время, ошалев от неожиданности и напора дамочки, жаждущей бурного виртуального секса, я отделывался многозначительными многоточиями и быстро уничтожал сигарету. Но, вдруг вчитавшись в последнюю фразу, в которой Кончита живописала принятую ей позу, я подавился очередной затяжкой и согнулся пополам в неудержимом приступе хохота. И плевать мне было на позднее время и спящих соседей! Горячая латиноамериканка или была мастером спорта по акробатике или йогом с пятидесятилетним стажем или просто дурой. Ее бурная фантазия сыграла плохую шутку с хозяйкой, подсказав такую позицию, что бригада травматологов, увидев такое, рыдала бы от восторга и горячо желала пристрелить пациентку, чтобы та больше не мучалась.
О, где ты, старик Фрейд? Что бы ты написал, проведя несколько вечеров в чате? Или тебе самому понадобилась бы помощь психиатра? Ощутив на своей шкуре крыловское «в зобу дыханье сперло», я с трудом отдышался и проникновенно посочувствовал обделенной мужским вниманием красотке, посетовав на то, что непросто приходится темпераментным дамам в жарких краях, где каждый второй из мужчин если не Гомес, то Педро.
Оскорбленная в лучших чувствах дама от возмущения выпала из привата и на всю комнату высказала свое мнение обо мне. Да так, что сказанного хватило бы на пару-тройку громких уголовных дел, но ни одно исправительное заведение не пустило бы меня на порог, опасаясь за моральный облик квартирующих там маньяков, извращенцев и насильников. Чтобы не разубеждать ее в своих порочных наклонностях, я прочитал несколько строк из творений куртуазных маньеристов, и завершил беседу выдержкой из григорьевской «Лекции о сексе», после чего особо нервные в спешке покинули «Бар» и разбежались по другим комнатам. Решив, что на сегодня общения, да еще такого, с меня достаточно, я попрощался с присутствующими. Ответом мне было недоуменное молчание, народ еще только приходил в себя.
Закрыв окно чата, я откинулся на спинку кресла и потянулся, расправляя затекшие плечи. Черный кофе сделал свое черное дело – спать совершенно не хотелось. Да и мед, не смотря на весьма немалую крепость, приятно грел тело и веселил душу: предки знали толк в питии. Взгляд упал на диск с игрой. «Давненько мы не брали в руки шашек», - подумалось вдруг, - «Раззудись, плечо; размахнись, рука». И размахнувшись, рука извлекла из под стола изрядно запылившийся джойстик – майкрософтовский «Сайдвиндер», отполированный в многочисленных воздушных боях второй мировой, проведенных в свое время на сервере майкрософтовской «Игровой зоны».
Удовлетворенно чавкнув, привод заглотал диск и компьютер вывел на монитор заставку игры, пестревшую серебристыми искрами космических истребителей на фоне исполинской черно-фиолетовой туши корабля пришельцев. Выбрав режим сетевой игры в меню, я ткнул мышью в первую попавшуюся миссию из предложенного списка, справедливо рассудив, что если игра интересная, то при любом раскладе я смогу насладиться красотами графики, а реализм в пилотировании космического корабля - вещь, недостойная даже упоминания. А вот гнусавый голос, читавший полетное задание, вызывал тяжкие раздумья о том, что же это такое: лирический баритон или хронический тонзиллит? Разобрав из заунывного речитатива только «дефенс», я понял, что должен не щадя живота защищать что-то важное, и решив, что если и остальное звуковое сопровождение так же выразительно, то я немного потеряю, заменив его на прослушивание музыки, и под крышкой дискмена угнездился сборник «Пикника». Оживив притихший дискмэн и включив случайный выбор композиций на диске, я оборвал бормотание компьютера, утопив «Энтер». На экране стала разворачиваться жемчужно-лиловая воронка, пронизанная голубыми сполохами, изображающая гиперпереход, который по замыслу разработчиков игры должен был вывести мой истребитель к цели. Цветовая чехарда изрядно действовала на нервы и, прикрыв глаза, уже изрядно уставшие в чате, я откинулся в кресле и почувствовал, что пора бы уже отходить ко сну. Ленивые мысли тянулись, едва цепляясь за натруженные за день извилины. Расслабленное тело само собой стало клониться вперед и рука зашарила в поисках мышки. Я приоткрыл глаза, но тут же крепко зажмурил их, спасаясь от вакханалии цветовых переливов, резанувших по нервам не хуже так любимой думерами бензопилы. И тут меня тряхнуло так, что зубы выбили несколько тактов канкана, а подголовник впечатался мне в затылок с энтузиазмом взбесившегося парового молота. Подголовник?!
«Что за…», - испуганным тараканом метнулась мысль и, разлепив слезящиеся от боли глаза, я ошарашено замер. Передо мной по прежнему красовался интерьерчик кабины истребителя, но не нарисованный на экране монитора, а до отвращения реальный. «Белая горячка, горячка белая» - сами собой всплыли в памяти слова очаровательней Маргариты Львовны в исполнении Раневской из фильма «Весна». Хотя, по здравому размышлению я решил, что даже при всем своем уважении к женскому полу, я вряд ли заслуживаю визита «белой леди». Я помотал головой, как лошадь, отгоняющая мух, но глюк был первосортным и рассеиваться совершенно не желал. «Ну что ж тут поделаешь?» - с нетрезвым оптимизмом решил я, - «будем выкручиваться», и с интересом стал оглядываться вокруг. А посмотреть было на что.
Ну и что же мы имеем? А имеем мы вполне удобное кресло с широченными скошенными наружу подлокотниками, украшенными справа рукояткой, до боли похожей на верный «Сайдвиндер», а слева - замысловатой массивной конструкцией, похожей на страдающую ревматизмом грушу, украшенную несколькими кнопками. Передняя часть кабины изгибалась консолью, образованной тремя экранами: одним большим по центру и парочкой более скромных по бокам. Остекление фонаря пилотской кабины поддерживала массивная дуга с закрепленным на ней блоком непонятной конструкции, украшенной мрачно отливающей фиолетовым линзой. Все приборы были украшены надписями, в которых я с облегчением узнал буквы латинского алфавита, хотя некоторые слова мне были совершенно незнакомы, да и написание знакомых несколько отличалось от привычного. Первое я отнес на счет своего знания английского в объеме программы школы чуть выше среднего, а размышления над вторым решил отложить до лучших времен.
Прямо по курсу в пространстве висела замысловатая конструкция из нескольких колец, напоминающая помесь колеса обозрения с Чебурашкой, если только бывают Чебурашки с тремя ушами. В ее центре переливалось ярко светящееся яйцо с мелькающими на его поверхности темными мухами, а из центра яйца в сторону моего истребителя тянулся медленно тающий световой след. Справа по борту виднелась планетка, напоминающая своим видом и цветом круглую головку сыра, а слева по борту и за кормой я разглядел стайку аппаратов, подобных тому, в котором сидел я.
«М-да! Как в сказке, чем дальше, тем чудесатее и чудесатее.» Я окинул критическим взглядом оснащение грозы пространства, ужаса дальнего и ближнего космоса – себя, любимого. Оно было самым что ни на есть героическим: видавшие виды джинсы, свитер, тапочки на босу ногу, несшие на себе отметины собачьих зубов, пачка сигарет, зажигалка. По ногам бил повисший на проводе от наушников дискмен, наверное от удивления замолчавший. Ну что ж! Вполне достаточно, чтобы выиграть пару галактических войн, хотя сигарет могло бы быть и побольше.
На правом экране появилось изображение чьей-то головы. Было видно как за защитным стеклом шлема поблескивают глаза и шевелятся губы, но в кабине царила почти полная тишина, нарушаемая только слабым гудением приборов. Похоже, что кроме проблем с головой и меня еще и проблемы со связью, поскольку в кабине не наблюдалось ничего похожего на шлем или хотя бы на чепчик. На глаза попался размочаленный конец провода, который видимо и шел к шлему пилота, находившемуся в кабине до меня. Так! Если я был дома, а оказался в истребителе, то, следовательно, пилот истребителя должен оказаться у меня дома? Если эта догадка верна, то, припомнив некоторые человеколюбивые (в гастрономическом плане) привычки Жаклин, я ему в настоящий момент не завидовал. Это парню сейчас остается только уповать на прочность полетного костюма на выступающих частях тела. Вот только вопрос, а стоит ли завидовать мне? Ну хотя бы есть меня не собираются, по крайней мере сию секунду.
Поскольку первый приступ отупения от такой смены обстановки прошел, я решил, что неплохо бы пораскинуть мозгами, что же делать дальше. Несомненно, что болтаться в космосе до второго пришествия мне не стоит. Да и вряд ли получится, поскольку до тех, кто был в истребителях по соседству, дошло, что не все ладно в датском королевстве и физиономии на экране сменялись как в калейдоскопе. А потом вдруг на весь экран нарисовался мужичок совершенно потрясающей наружности – обладатель просто выдающегося носа и ушей, делающих его похожим на мультяшного слоненка, и очень активно стал артикулировать. «Жаль, что я по губам читать не умею», - с запоздалым сожалением подумал я.
- Не ори! – осадил я ушастого актера этого сумасшедшего театра пантомимы. Он озадачено прекратил шевелить губами и уставился на меня. Я показал ему язык, и он отключился. Коль гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Будем добираться до планеты своими силами. Где наша не пропадала? А не пропадала она еще нигде, и здесь пропадать не собиралась. Я решительно взялся за ручку и покачал ее из стороны в сторону. Раздалось сердитое шипение откуда-то снизу, и картинка за стеклом тоже закачалась в такт движениям и стала поворачиваться. С этим все ясно. Теперь пора перестать пытаться поймать свой хвост, крутясь на месте и двинуться в стороны планеты. Где тут у них газ? Ага! А что у нас делает строенная рукоять слева? Вперед ее! Надо же. Не идет. Думай голова, шапку куплю! А если кнопочку нажать и попробовать двинуть? Сдвинулась. И тут же на левом экранчике засветился силуэт истребителя, запакованный в паутинный кокон, наливающийся зеленоватым свечением. Приглядевшись, я увидел на кнопке гравировку «Шилд». Если я что понимаю в боевых кораблях, а понимаю я в них чуть лучше чем в классической латыни, то это защитное поле. Так. Вторая кнопка, судя по надписи, как раз то, что нужно усталому космическому путнику – мощность двигателей. Давим кнопку, двигаем ручку. Картинка истребителя дополнилась двумя разгорающимися оранжевым огнем прямоугольничками в корме и планета неспешно поплыла навстречу.
Да здравствует победа разума над тупой железякой! Продолжаем наш концерт. Я с интересом принялся изучать надписи на рукоятях, кнопках и экранах. Чтобы опытный геймер да не разобрался с управлением каким-то космическим кораблем? Через минут пять я понял, что являюсь обладателем вполне серьезного аппарата, вооруженного парой каких-то энергетических орудий, ракетой, внушавшей уважение своими размерами, и целой россыпью ее деток, подвешенных под консолями аппарата. Энергетика корабля распределялась между защитой, двигателями и орудиями, подчиняясь командам пилота, которому самому представлялось решать, что для него важнее: убегать, прикрывать голову или другую часть тела, или же драться.
Идем дальше. Хотя стоп! На центральном экране, оказавшемся чем-то вроде радара, наблюдалось, как соседние кораблики хаотично вьются вокруг меня, как мухи вокруг известной субстанции, а я, естественно, как эта самая пресловутая субстанция, болтаюсь в пространстве, мало помалу смещаясь в сторону планеты. Я принялся энергично орудовать ручкой, уклоняясь и одновременно осваивая кнопки, расположенные на ней. После нажатия на одну их них на поверхности фонаря заметался красный крест и замер, приклеившись к одному из ближайших корабликов, тут же обрисовавшемуся рамкой с перекрестьем. Не иначе прицел! Мой щенячий восторг быстро был остужен появившимся на экране пилотом этого истребителя, энергично вращавшим пальцем у виска. Нет, ну это ж надо! Точно братья по разуму! Я быстро отключил целеуказание и парень, кажется, успокоился.
Ну вот! И чему только учат космонавтов в Звездном столько времени? Все и так понятно. Бодро насвистывая мотивчик старой песни «Мы готовы к бою, товарищ Ворошилов», я откинулся в кресле, прибавил скорости, поймав планету в центр курсового перекрестья, и добыл из пачки сигарету. Однако удовольствие от первого перекура человека в космосе было напрочь испорчено моментально полученной в физиономию струей какого-то газа, погасившей сигарету. К тому же запашок у него мало напоминал о парфюмерии.
- Предупреждать надо! – рявкнул я. – Хоть бы написали «Но смокинг», как положено в приличных домах! Горло саднило, глаза щипало. Я закрутил головой в поисках источника газовой атаки и найдя его, быстро закупорил распылитель фильтром от испорченной сигареты. Пока я воевал с противопожарной системой, мои сопровождающий лица приотстали и даже, судя по радару, повернули в противоположенную сторону. «Леди с дилижансу – пони легче!» - вспомнил я народную английскую поговорку, пытаясь поточнее навестись на дневную сторону планеты и лениво вспоминая школьные программы по физике и астрономии.
Но тут мои благие намерения по повышению образовательного уровня были прерваны самым бесцеремонным образом. Задняя полусфера фонаря осветилась ярчайшей вспышкой, и машину качнуло как на волне. Я сбросил скорость и, поиграв маневровыми дюзами, развернул истребитель. Однако! Вечеринка становилась людной! Заслоняя звезды, передо мной висел черный силуэт впечатляющих размеров, периодически вспыхивающий как новогодняя елка гирляндами огоньков. А ушастая конструкция, уже потерявшая одно ухо, в ответ на эти вспышки колола тушу гостя иглами голубых лучей. Чуть ниже вился хоровод из серебристых и лиловых искр, сверкали вспышки света, мелькали лучи. Шел бой.
Из ступора меня вывел звук баззера тревоги, взревевшего голосом племенного быка в гоне. Пока я крутил головой, пытаясь найти источник беспокойства бортокомпа, в левый борт машины вонзился фиолетовый клинок света, расплескавшийся по остеклению сполохами северного сияния. Из под консоли управления полетели искры, оставляя подпалины на джинсах, а левую руку опалила короткая боль. Я рванул рукоять акселератора до упора, одновременно взяв ручку на себя. Кабину наполнил сотрясавший все тело рев маршевых дюз и истошный визг маневровых двигателей. Звезды бросились навстречу и закружились в неистовой сарабанде.
- Подставляться нельзя, - мысли приобрели вдруг кристальную ясность, а весь хмель вылетел с брызгами крови, пятнавшими серебристый пластик панели, - разгерметизация, и мне каюк. Тапочки и джинсы – это не скафандр, от вакуума не спасут! Взгляд налево. Пальцы изрезаны осколками панели, кровь собирается шариками и уплывает назад. Не смертельно. Руки потом полечим, если голова останется цела. На радаре две отметки, пульсирующие красным, по корме слева и справа. Ножницы! Умеют воевать, гады. Лиловые стрелы проносятся по бортам, вырывая из консолей куски обшивки. Рука вбивает в гнездо кнопку бустера, бросок корабля вжимает тело в спинку кресла, от перегрузки глаза затягивает багровая пелена. От удара о стенку кабины оживает дискмен, пульсируя в ушах рваным ритмом «Пикника»:
«А по тебе, видно сразу, будет толк.
Ты веселящего газа большой знаток.
А значит будет с кем вместе ступить за край.
Играй, шарманка.
Моя шарманка играй!»
- Играй, шарманка! Мать-перемать! – Рывок, полупетля, переворот, и в прицел вползает раскоряченный паукообразный силуэт чужого истребителя. Навстречу несутся иглы ракет. Энергию на носовой дефлектор. Две вспышки впереди. Машину трясет как в лихорадке. Щит гаснет, зато под крыльями распускаются два лазурных огненных цветка. Импульсы рвут и сносят защитное поле чужого, высекая искры, пляшут на броне. Борт расходится и выворачивается наружу, как растянутые в дьявольской усмешке губы, облизываемые языками пламени. Все! Ничего живого там больше нет. Второй паук падает навстречу, и довернуть я уже не успеваю. Вдруг снизу свечой взмывает серебристая машина хозяев, секущая веером лучей пространство впереди себя, конечности паука наливаются светом и выбрасывают сгусток огня, бьющий моего спасителя в борт. Истребитель фонтанирует серебристым шлейфом газа, опрокидывается на спину и, кувыркаясь, исчезает из вида. Паук разворачивается ко мне, но свой шанс он уже потерял: на лобовом стекле наливаются зеленью концентрические окружности конусов захвата боеголовок ракет. Истребитель бьет истерическая дрожь опустошаемых ракетных пилонов. Чужой покрывается коростой разбитых и сорванных листов обшивки, исторгает из себя исковерканные и перекрученные внутренности. Вспышка! Машина проносится через облако обломков и кипящего металла, оставляющих на фонаре языки копоти и ожоги.
Лучший противник – мертвый противник. Вот так, ребятки! Это вам не мелочь у первоклашек тырить. Мастер, может, и не ас в космосе, но в «EAW» на «спитфайре» клал «мессеры» Рихтгофена пачками. Кручу головой по сторонам. Серебряная стрела истребителя хозяев ползет ниже, периодически заваливаясь на бок. Значит пилот жив и я режу его курс, качая крыльями в знак благодарности. Из-за края экрана радара выползают тройки красных мух: одна, вторая, третья, четвертая. Китообразная туша пришельца выбрасывает новые звенья истребителей. Оставшиеся две пары серебряных жмутся к ушастой орбитальной станции, прикрываясь огнем ее батарей. Что за ослы! Вблизи конструкций они потеряют маневренность и их просто задавят огнем. Надо пощипать этого кита-переростка, иначе его авиакрылья перебьют нас по одиночке. Черт, а связи нет! Как же их подстегнуть?
Веду ручку влево, и тонкие стволы орудий обнюхивают пространство пред собой. Кидаю взгляд на приборы. Так, ракет у меня больше нет, кроме того монстра, что висит под фюзеляжем. Но как его оживить? На стекле только рамка орудийного прицела. Гашу скорость, и машина зависает, прокрутившись вокруг продольной оси. Шквал лазурных молний срывается с крыльев и уходит в сторону противника. Серебряные увидели: строятся уступом и ложатся в разгон курсом на чужого. По левому борту рядом зависает подранок и пилот смотрит в мою сторону. Поднимаю руку, и сжав пальцы выбрасываю кулак в сторону корабля чужих. Голова, скрытая шлемом кивает, и я двигаю сектор газа вперед. Пауки прямо по курсу перестраиваются в конус, развернутый воронкой по вектору нашей атаки. Дело труба и в прямом и в переносном смысле. Чужие могут нас крыть всеми стволами, а нам отворачивать нельзя, иначе ракеты уйдут мимо цели.
Двойки серебряных уже втягиваются в воронку этой чудовищной мясорубки, и пространство вскипает от выбрасываемых стволами орудий импульсов энергии. Вот облаком обломков разлетается паук из внешнего кольца и тут же одна из серебряных машин огненным росчерком падающей звезды уносит своего пилота прямым курсом в вечность. Машины мечутся среди клинков света, содрогаясь от попаданий. Бой перерос в свалку, когда противники лупят всем бортовым оружием в любой проносящийся сквозь рамку прицела силуэт, и выживает лишь тот, у кого крепче броня.
Перед лобовым стеклом вырастает неясное пятно, рывком увеличивается. Чувствую удар по лобовому стеклу и вижу сползающую по остеклению человеческую фигуру в скафандре. Сквозь дыру на груди, окруженную обгоревшими клочьями ткани колют взгляд булавки звезд. Через разбитое стекло шлема на меня смотрят остановившиеся глаза темноволосой девочки. В уголках ее век искрятся кристаллики льда, а на лиловых от сковавшего их космического холода губах навсегда застыли кровавые пузыри.
На какой-то миг вокруг глохнут все звуки, а к горлу начинает подкатывать горячий, царапающий грудь ком ярости. Тело уносится назад и тонет в бешеной пляске пламени маршевых дюз. Прах к праху. Рывком возвращается ощущение реальности. Фак! В уши ввинчивается гитарный риф и бьет голос Шклярского:
«Это да! Каждый звук как плеть.
А вам откуда знать, хочу ли я уцелеть?
Не до того пока. Душа несется в рай.
Играй шарманка.
Моя шарманка играй.»
Лопнувшей басовой струной гудит защитное поле. В кабине мечется, эхом отражаясь от стенок, зверино-хриплый рев и мат. Сведенные судорогой пальцы вминают до упора мембраны гашеток и орудия взрываются металлической барабанной дробью залпа. В прицеле растет, закрывая собой весь мир, бугристый борт чужого. Он отмахивается от жалящей его лучами мухи ленивой серией ракет. Бросаю машину в восходящую бочку, уходя от опасности, и вижу распластанную спину пришельца с вырастающим из нее плавником, покрытым путаницей антенных решеток и сверкающими глазками каких-то приборов. Крепи, Господи, руку мою! Импульсы пушек когтистой лапой проходятся по спине корабля, сжигая эту поросль.
Рву ручку, перепрыгивая препятствие, и вижу прямо по курсу серебристую машину, распятую на кресте из лиловых лучей, исторгаемых двумя пауками. Истребитель дергается в судорогах боли, когда попадания рвут его тело, но упрямо держит курс. Что делает этот сумасшедший? Огненной метлой залпа сметаю с небес черные кляксы пауков, и тут до меня доходит, куда рвался серебристый. Машина роняет тупорылую сигару исполинской ракеты, которая начинает лениво разгоняться, поводя слепой мордой боеголовки, отыскивающей цель. Пилот разворачивается и начинает удирать во все лопатки в сторону орбитальной станции.
Что-то тут не так. Пока я раздумываю, ракета вязнет в теле чужого и голова кита распускается огненным цветком, обнажая начинку боевых палуб. Вот это игрушка! Мою машину закручивает и швыряет как щепку в волнах пламени, рвущегося во все стороны. Бросаю максимум энергии на защитные поля и изо всех сил вцепляюсь в ручку, вдруг решившую проявить свой норов. Взрывная волна дает крепкого пинка под зад, добавляя истребителю скорости. Перед глазами плавают розовые и зеленые круги.
Впереди ползет серебристая машина, оставляя за собой тонкий тающий шлейф, то ли газа, то ли жидкости, и изредка выбрасывая снопы искр из левого двигателя. Кажется, и я получил по полной программе. Машина реагирует на движения ручки со скоростью пьяной черепахи, и совершенно не управляется по горизонту. Пристраиваюсь в хвост ведущего, и наша инвалидная команда хромает в сторону одного из уцелевших ушей чебурашки.
Борт станции гостеприимно распахивает исполинский провал посадочной палубы, вот только, похоже, я в створ не попадаю. Начинаю хитрые манипуляции ручкой управления и сектором тяги, чтобы загнать свою побитую лошадку в дек. Но выглядит это со стороны, наверное, странно: истребитель, идущий на посадку вверх ногами. Особо пугливые особи в отсеке начинают метаться как тараканы на свету, забиваясь во все щели. Рывком переворачиваю машину и гашу инерцию короткими импульсами тормозных двигателей. Птичка зависает в паре метров от палубы, поддерживаемая призрачно-голубоватыми столбами опорной тяги. Ну и где же у нас шасси? Ничего похожего на панели не наблюдается. Бросаю взгляд вправо, и вижу, как подранок садится прямо на брюхо. Похоже, что машина «безногая». Тягу плавно в ноль, и короткий металлический лязг возвещает о прибытии.
Сухой щелчок фиксаторов, фонарь уезжает назад. Заправляю дискмен в карман, сигарету в зубы, лихо выпрыгиваю на палубу, и не менее лихо пускаюсь в пляс: подошвы тапочек плавятся и прилипают к раскаленному отдачей двигателей опорной тяги металлу. Я прыгаю в сторону, оглашая окрестности боевым кличем мартовского кота. Руки предательски подрагивают, но я сую их в карманы джинсов и замираю в позе Коммандора, закусив зубами фильтр. Ко мне начинает подтягиваться народ - по всей видимости, местные технари. Они оживленно галдят явно на английском, и быстро расступаются по сторонам, когда я бегу ко второй машине. Там уже колдует пара умельцев, выковыривая пилота из заклиненного кокпита. Ого! А досталось парню неслабо! Борт, изукрашенный дырами всевозможных размеров и причудливыми фестонами потекшего металла, наводит на мысли об ажурном дамском белье.
Пилот перекидывает ноги через борт и начинает спускаться по лесенке, приставленной механиками, отставив облитый черным комбинезоном зад, по которому я от души шлепаю ладонью. Он, я имею в виду пилота, спрыгивает на палубное покрытие, и я ошалело моргаю. Спасителем, а точнее спасительницей, оказывается невысокая, ладно сложенная дамочка с формами типа «стоять вечно». Из-под поляроидного стекла забрала сердито сверкают глаза, она стягивает шлем с головы, и я начинаю галантно подпрыгивать на одной ноге. Если вы подумали, что отвалившаяся челюсть ударила мне по большому пальцу левой ноги, то вы глубоко заблуждаетесь. Челюсть я успел поймать, а вот упавшую в тапочек сигарету - нет. Хотя, надо без лишней скромности сказать, что моя реакция была вполне сдержанной, учитывая то, что на меня смотрела кошка!
Однажды мне было сказано о моем нездоровом пристрастии к «драным кошкам», но не настолько же буквально! Бесцеремонно обшариваю взглядом бывшую напарницу. Однако! Если из обезьяны человека сделал труд, то, что же сделало человека из кошки? Для существа, отягощенного тяжелым трудом, эта киска слишком ухожена: треугольное личико, приподнятые к вискам ярко-голубые глаза с вертикальным зрачком, совершенно кошачьи уши, только прижатые к черепу, роскошная платиновая шевелюра с более темными прядями у лба и висков и чуть заметными полосками. Объемы и формы самые соблазнительные. Ба! Сиамская киса! Губы сами собой складываются в глуповатую улыбку и шепчут «кис-кис», однако расплата следует незамедлительно, и совершенно неадекватная: провожаю взглядом шестипалую кисть, только что расцарапавшую мне физиономию.
Выступить в роли дрессировщика мне не суждено. Народ вокруг подтягивается и расступается: к нашей группе спешит ушастый субъект, уже виденный мной на экране. Судя по реакции окружающих - важная шишка, хоть и ростом не вышел. Ушастый впивается взглядом в мое украшенное только что полученными боевыми шрамами лицо и важно представляется: - Комендант Делорм. Невольно возвращаются почти уснувшие армейские привычки. Пытаюсь щелкнуть несуществующими каблуками, бросаю руку к голове, и тут почему-то вспоминается один из многочисленных телесериалов: - Старший сержант Русских! Хм… Джаст Рашн!
У некоторых из сопровождающих коменданта лиц начинают округлятся глаза, а он сам замирает, живо иллюстрируя собой старую сентенцию о том, что «под низкими сводами его черепа гулко раздавались шаги заблудившейся мысли». Наконец большой босс принимает какое-то решение и разражается длинной тирадой, из которой я понимаю только то, что он приветствует меня на борту станции и приглашает следовать за собой. Вторая половина речи адресуется темпераментной кисе, которая сразу сникает и, понурившись, направляется к одному из многочисленных коридоров, выходящих на ангарную палубу, а мы с комендантом и еще несколькими членами экипажа станции ныряем в распахнувшиеся двери лифта.
Первая остановка кабины выносит нас в помещение под завязку набитое массой сверкающих металлом конструкций, среди которых суетится бородатый крепыш в бледно-зеленом комбинезоне, украшенном изображением пьяной змеи. – Медотсек, - быстро соображаю я. Комендант, вальяжно жестикулируя, отдает какие-то указания почтительно внимающему бородачу, делает мне ручкой и исчезает в лифте. Врач поворачивается ко мне, оглядывает с ног до головы мой наверняка странноватый в его понятии костюмчик и вдруг, расплывшись в улыбке, сует мне лопатообразную ладонь и представляется: - Алекс. Я тоже улыбаюсь в ответ жизнерадостному медику: - Серж.
Судя по энергии, с которой принялся за меня местный эскулап, он давненько изнывал от безделья. Видно среди экипажа станции задохликов не было, как поется в песне: «таких не берут в космонавты». И тут к нему в волосатые лапы попался я со своими порезами и царапинами. Надо было видеть плотоядный огонек, зажегшийся в глазах Алекса, когда он усаживал меня в замысловатое кресло, напоминавшее пыточный станок святой инквизиции, изготовленный из современных материалов в полном соответствии с требованиями эргономики. У медикуса разве что слюна не капала с клыков, пока он запускал свою хитрую машинерию, и я уже всерьез начал побаиваться, что следом за какими-то сверкающими железками, баночками и тюбиками он достанет бубен из человечьей кожи и деревянного истукана с вымазанными кровью губами. Вот угораздило же меня! Ну точно как у «Манго-манго»: «Не тем ударился о воду, дурачок!»
Мои раздумья о попытке бегства были бесцеремонно прерваны опустившимся мне на голову колпаком и все мысли в голове погасли под монотонное гудение, раздавшееся где-то внутри черепа…
|
