Около Мариинского парка мы остановились, — продолжает Михаил. — Я опять стал просить, чтобы меня отпустили. Об этом же силовиков умолял еще один, сильно избитый, парень. Но у «беркутовцев» на нас были свои планы. Я сначала не понял, зачем они выстроились в два ряда, образовав своеобразный коридор. Как вдруг к нам подошел один из силовиков и приказал: «Вперед! Начинайте». Первым схватили сильно избитого парня. Его взяли под руки и поволокли по этому коридору. А «беркутовцы», стоявшие по обе стороны, стали его избивать. Потом то же самое проделали со мной. Это страшно: тебя тащат очень медленно, чтобы каждый из силовиков мог ударить несколько раз. Они били ногами, дубинками, даже своими металлическими щитами. После того как меня дважды ударили щитом, голова, казалось, в прямом смысле раскололась на части. Я слышал, как хрустят мои кости, но силовики не останавливались: били, тянули меня за руки и за ноги, опять били… И все время матерились. Я начал тихо молиться, чтобы этот коридор хоть когда-нибудь закончился. Боли уже почему-то не чувствовал: тело как будто онемело. А коридор все не заканчивался…
*Житель Червонограда Михаил Нискогуз пострадал от произвола «беркутовцев» только потому, что хотел сделать несколько снимков на улице Грушевского
Изредка я слышал, как начальник (так я для себя назвал старшего «беркутовца», который командовал остальными) давал наставления. «Бей его, бей! — кричал. — Можешь даже получше стукнуть. Только не по лицу. Еще не хватало, чтобы журналисты увидели». Я тоже вспомнил о журналистах. «Может, они где-то рядом? — подумал с надеждой. — Если да, то могли бы мне помочь». Но, оглядевшись по сторонам (насколько это было возможно, пока меня били), я с ужасом понял, что вокруг нет больше никого. Только «беркутовцы» и я.
И еще тот парень, которого проволокли по «живому коридору» первым, — уточняет Михаил. — Я назвал эту пытку «коридором смерти». А тот парнишка, весь в крови и гематомах, потерял сознание. Просто перестал шевелиться. «Умер, — мелькнула мысль. — Я это видел, а значит, меня точно убьют». «Он не двигается!» — закричал кто-то из силовиков. Все отвлеклись, и меня перестали бить. «Передышка» длилась всего несколько минут, и за это время я судорожно пытался сообразить, что мне делать. Понимал, что даже теоретически убежать невозможно. Их много, а я один. Следующей картинкой в моем воображении стала… тюрьма. Я с ужасом представил, что если и выживу, то меня посадят в тюрьму. Буквально увидел, как почерневший от горя отец носит мне передачи… «Дышит! — отвлекли меня крики милиционеров. — Живой, значит! А ты иди сюда!» Оказалось, обращались ко мне. Схватив за шиворот, один из «беркутовцев» бросил меня на лед, и все они, как по команде, начали меня бить.
Лежать на льду было очень холодно. Но оказалось, что может быть еще холоднее. Поиздевавшись надо мной так, что я уже не мог шевелиться, силовики начали меня… раздевать. Сначала сняли куртку и свитер, затем — ботинки с носками. Подошел «начальник» и начал бить дубинкой по пяткам. От этого вздрагивало все тело. «Беркутовцы» никак не могли снять с меня джинсы — мешал кошелек в кармане. Тогда их на мне просто разорвали, а кошелек и мобильный телефон «начальник» забрал себе. Я почувствовал, как тело схватил мороз. А потом появилось другое, очень странное ощущение. Я стал буквально гореть! Такая острая пекущая боль по всему телу, как будто меня кто-то поджег.
Оказалось, на меня, голого, брызгали из перцового баллончика. Видя, как я корчусь от боли, силовики смеялись. «Ну что, где сейчас твой Бандера? — с издевкой сказал „начальник“.— Что же он тебе не помогает? Нехорошо». «Беркутовцы», как по команде, услужливо захохотали. «Давай, зови Бандеру! — продолжали издеваться. — Кто тебе сейчас поможет, как не он?» Неожиданно один из «беркутовцев» вышел из толпы и… вонзил мне в бедро нож. Я почувствовал, как на холодное тело брызнула горячая кровь… «Это тебе за нашего друга, — выпалил спецназовец. — Из-за таких, как ты, он уже второй месяц в больнице». Несколько «беркутовцев» пнули меня ногами. «Теперь пой», — заявил «начальник». «Что петь?» — тихо спросил я. «Пой свой гимн, патриот! — засмеялся „беркутовец“. — Давай, давай!» Я подумал, что они шутят. Но меня несколько раз ударили щитом по голове: «Пой, кому говорят! Или уже забыл любимые слова?» Я был готов делать все, что угодно, лишь бы меня отпустили. «Ще не вмерла Україна…» — тихо начал. «Громче!» — скомандовали силовики. Я запел громче. В тот момент мне казалось, что живым меня уже не отпустят. |
