О современной Украине рассуждаем здесь XII - [84] :: Флейм

Samovarov
Цитата:

Смотри, на солнце долго не перегревайся. В теньке держись

А чо? У меня организм довольно устойчив как к разного рода климатическому воздействию, так и к, полюбившимся тебе последнее время, психологеским атакам...

Читай про украинцев лучше, а то так и прозябнешь всю жизнь в неведении...
Цитата:

3 історії автохтонного українського населення Низового Надволжя
05.11.05, 18:18:18
За даними державних apxiвiв та історичних розвідок, осіле населення в «дикопорослих», «пустопорожніх» землях Низового Надволжя з’являється лише з середини XVI ст., після включення його до складу Російської імперії

У російській армії, що розпочала воєнно-стратегічну колонізацію краю, було чимало українців, які й поселялися потім у новостворюваних містечках-фортецях.

Протягом наступного сторіччя землі Надволжя інтенсивно заселяються поодинокими «сходцями» з різних губерній центральної Росії та України (переважно Лівобережної).

«Вільні» землі вже були часто поміщицькою власністю, щедро дарованою з таким великодержавним розмахом, що самі хазяї погано уявляли їх межі. Це призводило в майбутньому до серйозних багаторічних тяжб.

Так, наприклад, Петро I в 1691 р. іменним указом «пожалував» своєму дядькові Леву Наришкіну землі «со всеми лесами, лугами, дикими полями и степями по реках Хопре, Медведице, Вороне, Елани и прочих, текущих по Саратовской и другим смежным губерниям»... (Центральный государственный исторический архив. - Фонд 1151. Опись 1. - Спр. 42. - арк. 3 - далі посилання лише на фонд).

Дізнавшись про заселення їхніх земель, нащадки Наришкіних закріпачували поселян, не зважаючи на одчайдушний опір: правлячий сенат відмовив останнім у праві «на отбывательство из владений Нарышкиных и в таком даже случае, когда бы действительно они были сходцы из посторонних мест ... Нарышкины, владея слободою Песчанкою, приобрели через то (?! - А.С.) неотъемлемое на оную право...» (Ф.558 - Оп.1).

У XVIII - XIX ст. уряд продовжував щедро жалувати надволзькими землями дворян, які переводили на нові землі своїх кріпаків з центральних губерній, у тому числі и українських. На жаль, немає точних даних про місце, час таких переселень i кількість переселенців.

Зате маємо докладні відомості про масове організоване переселення в Низове Надволжя саме українців при підтримці та заохочуванні з боку уряду. Це було пов'язано з початком добування солі на озері Ельтон. Для її транспортування з 1747 р. запрошуються досвідчені солевозці — українські чумаки, що прибувають у Низове Надволжя на пропозицію уряду зі Східної України, Волзького козацького та Донського війська, йдуть із вже існуючих у Надволжі вільних i «владельческих» українських слобід. Так, в «соляные вощики» було переведено 359 душ «жительствуюших в Войске Донском рахинских малороссиян» (Ф. 1285. - Оп.1), викуплено у вже згадуванні сл. Піщанці та Красному Яру у Наришкіних «для умножения числа соляных вощиков... 2782 души малороссиян». Всього було приписано «в ведение Эльтонского соляного промысла ... 26 836 душ» українців (Ф. 558. - Oп. 1).

Чумаки заснували вздовж соляного тракту (40 км завдовжки) ряд нових українських слобід з хуторами: в Камишинському повіті - слободи Миколаївську i Котово, містечко Камишин, Бобилі з хуторами; в Царицинському повіті - слободи Капустин Яр, Царівку, Володимирівку, містечко Заплавінське, Верхнє i Середнєахтубінське; в Саратовському повіті - слободи Покровську, Узморську, Красний Яр i Данилівку з хуторами.

Низова соляна контора доповідала урядові про величезні прибутки, які приносив соляний промисел казні, наголошувала на необхідності урядових заходів «к приласканию» таких бажаних на даному терені чумаків, що породило укази Катерини II, а потім Павла I про надання чумакам «выгод, соразмерных пользе от того ожидаемой», i про те, щоб зробити їх «навсегда приписными к вывозу и заготовлению соли».

Волею заплатили чумаки за одержані порівняно з іншими переселенцями дуже значні пільги: вони були звільнені від державних податків, не несли рекрутської повинності, мали постійний заробіток та вдвічі більший земельний наділ. Так виник у Низовому Надволжі незнаний в Україні відокремлений чумацький стан, близький за майновим та правовим статусом до стану приписаних селян.

Чумацький шлях був довгим, важким i небезпечним, тому рушали солевозці в дорогу добре озброєними, їх супроводжували «из малороссиян конные козаки», назву яких згодом іншопереселенці перенесли на вcix українців (німецькі колоністи навіть українську Покровську слободу стали іменувати Козакштадт).

Крім перевозки солі, риби та різного краму, чумаки займалися скотарством, землеробством, крамарювали, орали землю та будували домівки німецьким колоністам, піднімали своїм спеціальним плугом – «хохлачем» цілину для інших переселенців (докладніше див. Чубенко В.Ю. Український чумацький стан у Надволжі - «Архіви України». - 1971.- N 1).

На початку XIX ст. Ельтонський соляний промисел починає втрачати своє державне значення, рішенням департаменту державного майна кількість «соляных вощиков» скорочується, а в 1827 році імператорським указом чумацький стан було скасовано, вcix чумаків переведено до стану державних селян з відповідними повинностями (ф. 379, оп. 1).

Чергова велика хвиля масових організованих переселень українців, тепер вже одночасно з росіянами, припадає на початок XIX ст. Викликано це було малоземеллям селян центральних губерній: в Надволжі ще лишалися значні площі вільних земель.

В apxiвax збереглися точні відомості про те, з яких губерній України та Pocії дозволялося переселятися, де в Надволжі були землі, придатні для переселень, пильно ревізувався стан нових поселень.

Переселялися, в основному, селяни, спроможні взяти на власний кошт подорожні витрати та «обустройство» на нових землях. У 20-30-х pp. XIX ст. в Надволжя прибувають значні групи українців. У фондах міністерства фінансів збереглося, наприклад, «Дело по прошению Слободско-украинской губернии Харьковського уезда слобод Деркачей и Черкасской Лозовой военных обывателей в числе 410 душ о переселении Саратовской губернии в Царицынский уезд». Люди, одержавши із зрозумілих причин відмову приписати їх у солевозці, просять дозвіл на переселення в статусі державних: «Мы положили твердое и непременное намерение переселиться из мест пребывания нашего по крайней скудности в земле в упомянутую Саратовскую губернию, где по личному обозрению нашему находим для себя выгоды, потому что там находятся переселившиеся родственники наши, от коих можем иметь на первый раз споможение...» У 1819 р. и було одержано дозвіл переселитися на «избранную ими Царицынского уезда при деревне Батаевке казенную землю, называемую Дикопорозжею уральскою степью» (Ф. 379. - Oп l. - Cпp. 101, 581).

Архівні матеріали дають можливість точно встановити, з яких місць, куди, в якій кількості переселялися українці Надволжя, як влаштувалися на нових землях.

Саратовська казенна палата інформує уряд про побут переселенців: живуть у куренях, землянках i мазанках, які опалюють «по безлесию края навозными дровами, называемыми кизяком», згодом з'являються и дерев'яні будівлі. Винятком були мешканці слободи Царівки, які мали «домы, пристройки и дворы из кирпича, вырываемого из развалин татарского города Сарая» (мається на увазі Сарай Берке).

Піщано-глинисті землі давали «посредственные» i «скудные» врожаї, завдавала прикрощів нестача води: влітку нечисленні водоймища пересихали або робилися затхлими, непридатними навіть для худоби.

Крім переселень з відому i дозволу уряду, було багато самовільних, що викликало занепокоєння урядовців.

Сенатор Мечніков, якому було доручено ревізію результатів переселень, категорично заперечував проти переселення заможних селян, оскільки «оставшиеся бедные, не имея ни сил, ни возможности, ни скота для возделывания собственной земли, оставили ее в запустении». Biн пропонує створювати групи з незаможних i відправляти їх етапом на місця «водворения». 3 цим не погодився уряд, побоюючись як заворушень, так i того, що «при невольном переселении надлежало бы принять за счет казны все издержки и путевые расходы, построение жилищ, распашку земель и снабжение поселенцев всем домашним обзаведением» (Ф. 1285. - Оп.1. Ф. 379, - Оп.1.Ф.391,- Оп. 2).

3 другої половини XIX ст. офіційно дозволений потік переселенців скорочується, а в 1903 р. саратовський губернатор Петро Столипін звертаєгься до уряду з проханням заборонити переселення в Низове Надволжя у зв'язку з важким економічним становищем місцевих селян, які вже не мають можливості «восполнить свои потребности в земле даже путем аренды ни за какую плату».

Потік переселень переміщується до Сибіру i Далекого Сходу, захоплюючи подекуди и українців Надволжя. Назви надволзьких поселень в ряді випадків абсолютно точно свідчать про їхні витоки: Стара i Нова Полтавка, Харківка, Кияни, Новокурська, Орловка, Рязанка i т п. Так, Нова Полтавка була заснована вихідцями з Полтавської губернії (в 1840 р. приїхало 329 душ, в 1846 - - ще 16), Харківка - переселенцями з Харківського повіту С.-Української губернії (1840 р. - 21 душа, 1842 - 88 душ). Старожили с.Кияни розповідали, то на цю землю приїхали в кінці 90-х років XIX ст. українці з сіл Матусів, Станіславчик, Сигнаївка, Крутики Черкаського повіту Київської губернії (тепер Шполянський р-н Черкаської обл.).

В кінці XVІІІ — на початку XIX ст. в офіційних документах до назви українського поселення обов'язково додавався прикметник «малороссийский» («Покровская малороссийская слобода І под.»), який вказував на національний склад i станову належність населення. У ревізьких списках «казенные малороссияне», «частно владельческие малороссияне» відокремлювалися від аналогічних груп великоросів, в окрему групу виділялися «соляные вощики». Не дивно тому, що и досі кожен старожил точно знає, в якому селі живуть «хахли», в якому – «москалі». Національна відчуженість, відособленість найяскравіше проявлялася тоді, коли росіяни i українці створювали одне поселення. Наприклад, Рудня ділилася на слободу, де жили українці (803 душі) i «деревню» з росіянами (716 душ). В кожній частині було своє сільське правління, своя церква. Гуляння молоді проходили окремо, змішані шлюби траплялися як виняток.

Розмивання національних перегородок починається з розвитком капіталістичних форм господарювання: селяни покидають оселі, йдуть на заробітки. Так, у 1880-81 pp. в Руднянській волості з сіл Баранниківки та Підкуйківки близько 40 чоловік були постійними робітниками кн. Четвертинських, близько 80 сімей пійшло на Дон, в українському селі Мазурівка постійно були відсутні 14 сімей i т.д. (Ф. 1391. - Оп. 1).

Історики, мовознавці, етнографи кінця XIX - початку XX ст. звертають увагу на все більш помітні процеси асиміляції, русифікації неросійського населення iмпepiї, особливо відзначають нівелюючий вплив великих промислових центрів Pociї. За весь час свого вже надволзького буття автохтонне українське населення на даному терені лише в другій половині 20-х років XX ст. одержало право на відкриття українських початкових шкіл, видання українських часописів.

Проте це не стало початком національного розквіту: невдовзі все було скасоване імперськими указами. То ж не дивно, що в результаті такої національної політики почала руйнуватися національна свідомість i гідність: «Та які ми українці, ми - хахли. Яка там у нас українська мова, так собі - хахлячий перевертень» (с. Очкурівка Миколаївського р-ну).

Та попри все українці, які живуть у Низовому Надволжі вже не перше століття «на нашій (з діда-прадіда!) не своїй землі i майже повністю втратили постійні безпосередні контакти з Батьківщиною, зберегли все ж до цього часу в мовленні та побуті властиві їм національні риси. Протягом дуже тривалого часу вони дбайливо зберігали свої звичаї, зразки народної творчості, побутові вироби, виготовляючи в нових оселях речі в традиційному національному стилі (докладно див. Чубенко В.Ю. Українські етнографічні матеріали в музеях Надволжя. - "Народна творчість та етнографія". - 1970. - № 4).

Нащадки українських переселенців до цього часу активно використовують у побутовому спілкуванні український діалект, наше спеціальне вивчення якого не дозволяє говорите ні про «переплавку» українських говірок з сусідніми російськими у щось трете, ні про повну їх асиміляцію російськими, як про це часом твердили (без спеціального дослідження!) деякі російські діалектологи.

В 90-х роках нинішнього століття зроблено перші кроки на шляху відродження українства Волгоградщини: розпочало діяльність Товариство української культури «Проліски», в колишній чумацькій слободі Миколаївці створено Обласний центр української культури, при якому відроджуються традиційні промисли, згадуються призабуті звичаї, з новою наснагою звучать українські пicнi.

Проведено Перший обласний фестиваль української пісні, на який були запрошені фольклорні колективи з сусідніх регіонів та з України. У школі мистецтв № 1 м. Волгограду створено дитячий ансамбль української пісні «Радість». Започатковано українську недільну школу.

У вересні 1993 р. відкрито перший український клас у новоствореній слов’янській гімназії Волгограда, почали роботу гуртки української мови в Миколаївці.

Робляться свідомі спроби підняти роботу по національному відродженню на новий табель, вийти за рамки «посиденьок»: другий рік відбуваються факультативні заняття з україністики на філологічному факультеті Волгоградського педагогічного університету (ведуть їх професори та доценти кафедри російської мови). які мають на меті підготувати вчителів для ведення факультативних занять з україністики у школах районів з переважаючим українським населенням. Вже традиційними стали Дні української культури на березневі шевченківські роковини. Цей перелік можна було б дещо продовжити. Але все це поодинокі заходи, що тримаються на людському оптимізмі та незначних власних коштах групи ентузіастів українського відродження, бо ні державної підтримки, ані єдиного державного плану такого відродження не icнyє, хоч про це й говорилося чимало.

У Волгоградської української громади, як і переважної більшості таких громад на терені Pocii, немає приміщення, підручників. Про справжню культурно-освітню національну автономію годі й мріяти, бо вона потребує не аматорських зусиль: необхідні наукові експедиції для вивчення говірок i фольклору регіонів пізнього заселення (мине ще кілька років i будуть втрачені ці безцінні скарби!), потрібні творчі колективи науковців для складання програм i підручників з рідної мови для українців цього регіону і т.д. Та попри всі труднощі та негаразди «в одну громаду скуті святою думкою» українці Волгоградщини мають конкретні програми культурної та освітньої діяльності, бо вірять у можливість національного відродження на своїй споконвічній землі.

Олександра СЕВЕР’ЯНОВА,

Голова Товариства української культури “Пролісок” (Волгоград),

кандидат філологічних наук, голова комісії з питань науки Об’єднання українців Росії.

http://kobza.com.ua/content/view/1183/53/

----------
"Немногие умы способны подняться над умствованием, а умы, зашедшие за безумство - и вовсе редкость..." © Партенид. Соблазны, книга 4.

Цитата:

Город Львов. Роман.

Часть первая. Прибытие.

В купэ их было семеро. Семеро Россиян. Из России. Поезд подъезжал ко Львову. Позади остались многие километры пути. Всё осталось в памяти. И российская граница... Пограничники жали им руки, обнимали. "Рисковые вы, шебутные!" - говорили они. И вздыхали: не знаете, на что идёте.
Украинский "нэзалэжный кордон"... Злобные враждебные взгляды. Обыск. Конфискуют пистолеты и портреты Путина. Но прикладами не бьют - боятся: русские-то пограничники - рядом, чуть что - вступятся.

И поезд въезжает в "Украину". По бокам - заброшенные без российского сырья заводы. Всюду - "жёлто-блакытные" флаги, памятники Бандере и Тарасу Шевченко.
В Днепропетровске они увидели серые колонны русскоязычного населения. Их загоняли в закрытые "телячьи" вагоны и отправляли на принудительные курсы украинского. Увидив российский вагон, один из несчастных вырвался от охранников и побежал. "Братцы! - кричал он, хватаясь за открытое окно купэ, - Наши! Братушки! Не бросайте меня!". Но было поздно. Подбежали охранники. Один ударил беглеца по голове толстым томом Лэси Украинки. "Завтра шоб вывчыв Писню Тракторысткы! На памъять!" - зло крикнул он. Беднягу затолкали в кабинку с надписью "ПРОСВITA".
Россияне обомлели, поражённые жестокостью. Только сейчас они поняли весь ужас и страдания тех, кто отрезан от России.

За Винницей их загнали в одно купэ. "Для вашои ж бэзопасносты" - поясник проводник сквозь зубы. Однако верилось слабо.

И вот - город Львов, цель их путешествия.
Их семеро, они едут в отпуск.
Поезд подходит к вокзалу...

Часть вторая. Прощайте вы, прощайте!

- Эх, далеко мы от Родины, - сказал топ-менеджер Михайлов, открывая бутылку "Столичной"
- Э, нет, голубчик, - засмеялся видный российский историк, профессор Деникин. - Плохо Вы историю знаете. Галичане - суть русские люди, как мы. И Россию любят. Да только забила им голову бандеровская пропаганда. А как протрезвеют от дурмана, так сами же и прийдут на поклон к Путину-батюшке. Прости, скажут...
- Что-то не видно, чтоб они на поклон выходили, - сказал Гундырев, глядя в окно на два ряда автоматчиков. Журналист российского телевиденья, он привык всегда говорить правду.
- А Вы, Василий, что думаете? - спросил депутат Леонов.
Василий Семёнов, стройный и статный сотрудник спецскужб, многозначительно задумался.
- Посмотрим, - вдумчиво заметил он. Во Львов он ехал со специальным заданием, хоть и претворялся туристом. Маскировка...
- Ну, вздрогнули! - произнёс Синяев, поднимая кружку водки. Популярный певец российской эстрады, он ехал во львов с сестрой, тоже певицей.
- Вздрогнули, Колюня - кокетливо, но целомудренно просто сказала его сестра Светлана, тоже Синяева.
Пассажиры выпили водки.
- Ну, пора на выход! - сказал Михайлов. - Прощайте, братцы!
Они обнялись и разошлись. Вокруг был чужой незнакомый город.

Часть третья. У вокзала

Отойдя от вокзала, профессор Деникин увидил исполинскую статую, маячившую над городом. Она возвышалась на горе, которую когда-то назвали Замковой. А ещё раньше - Кремлёвской. Жители соорудили там крепость - копию московского Кремля, чтобы спастись от поляков и попроситься в Россию. Ясное дело, сломали Кремль львовский-то. Да и гору переименовали. Теперь, вестимое дело, бандеровские "историки" это замалчивают. Зомбируют население...

Тем временем Гундырев не терял времени. Человек действия, он подошёл к ближайшему киоску.
- Мне, матушка, водочки, - сказал он в окошко.
Продавщица - толстая "гуцулка" в расписной "хустынке" - пронзила его злым взглядом.
- Москаль... - прошипела она.

Гундырев вынул пачку банкнот. Баба заколебалась. Уж как не "нэзалэжничают" "украинцы", а на российский-то рубль падки: крепкая валюта, надёжная.

- Тысячу рублив! - с циничной жадностью крикнула бабка.
Гундырев покорно отсчитал деньги - до торгу ли теперь! Взяв бутылку, он прочитал этикетку - старая журналистская привычка. Надпись гласила: "Львiвська горiлка". Поражённый, он ещё раз перечитал этикетку. И ещё раз. Всё было на малорусском наречии. Ни одной русской надписи! Вот она, русофобия в действии. Он не мог понять, что сделал этим людям? За что они его так не любят?

Оглянувшись, он остолбенел. Бабка что-то оживлённо говорила по рации. Поминутно неслось слово "москаль". Гундырев узнал передатчик. Такие использовались в войсках НАТО. Так вот откуда ветер дует!

Он ускорил шаг.

Часть четвёртая. Первая кровь.

Семёнов действовал быстро. Через окно купе - на крышу вагона. Оттуда - на вокзал. Движения точные, размеренные. С вокзала - в ближайшую подворотню. Сбросив чекистскую форму, он переоделся. Длинные малороссийские "вуса", чуб-"осэлэдэць", шаровары и вышитая рубашка. Теперь он не будет выделяться из львовской толпы.

Идя по старинным улицам, он обдумывал детали задания. Но шум прервал размышления.

На площади, подле памятника "пророку" Шевченко, детвора играла в футбол человеческой головой. Он узнал эту голову: Михайлов, топ-менеджер. Ещё 15 минут назад они пили водку... Но что же случилось?

В толпе старый малорос в форме бандеровца описывал происшествие любопытным. Семёнов призвал на помощь знания малороссийского наречия, освоенные в Центре. И - всё понял...

К Михайлову подошла группа мужчин и спросила, как "по-украински" пуговица. А он им: "Да вы что, братишки? Опять за свою хохляцкую мову? Нет, чтоб приветить старшего брата". Но изверги не поняли простой, человеческой речи...

А голову детям дали, чтоб учились играть в футбол. Тоже националистическая пропаганда: каждый "украинец" должен быть сильным. Они тут поклоняются нацистам из "Динамо-Киев" - вспомнил Семёнов.

За годы службы ему часто доводилось терять друзей. Вот и недавно бандеровцы задушили варениками Витьку Малышева, резидента в Полтаве. Но там гиб солдат, защитник. А тут?

И ведь знал он, точно знал. Стань Михайлов на колени, попроси пощады - может, и не убили б националисты. Ну заковали б в цепи, ну в яму бросили б... Но он знал также, что это невозможно. Не станет русский топ-менеджер на колени. Никогда. Это так же невозможно, как и представить, чтоб российский журналист солгал.

Семёнов глотнул водки и пошёл прочь.

Часть пятая. "Москали!"

Дома старинные, красивые. И от этой красоты Колюне со Светой захотелось петь. Радостный - как, бывало, на сцене - Коля ударил по струнам балалайки. "Эх, ва-аленки, валенки! Не подшиты стареньки!" - запели они хором.

На мгновение площадь притихла.
- Москали! - заплакал ребёнок.
- Москали!! - подхватила женщина в "хустынке" и "вышиванках".
- МОСКАЛИ!!! - заревела толпа.
Артистов окружили.
- Повисымо москалив! - кричали одни.
- Розирвэмо их на части! - возражали другие.
- Ни, спалымо жывымы! - горланили третьи.
Глаза у всех были налиты кровью.
- Тыхо! - раздался властный голос.
Тяжело переваливаясь с ноги на ногу, на площадь вышел грузный человек в форме эсэсовца "Галычына". "Отар, Отар идэ", - зашептали малоросы.
Отар оценивающе посмотрел на россиян.
- Трэба прынесты их в жертву нашему учытелю, - сказал он, указывая на "замковую" гору. На горе возвышался гигантский памятник Стэпану Бандэре.
Беснующуяся толпа замахала "Заповитами" Тараса Шевченко. Колюню и Свету связали и уволокли.

А тем временем Леонов искал улицу Лермонтова. Российский депутат, он любил великого поэта и всегда ему поклонялся. Но карта города, видимо, устарела. Вместо улицы Лермонтова он всё время попадал на "вулыцу" Джохара Дудаева. Рядом должна быть улица Кутузова. Но вместо неё - "провулок" Наполеона. Неужели... Страшная догадка осенила Леонова. Переименовали! Лермонтова переименовали и Кутузова. Конечно, Дудаев с Наполеоном для них "свои". Ведь эти два врага были "украинцами".

Ошеломлённый, он не протестовал, когда два полицейских проверили документы.
- Дэпутат Государтствэнной Думы, - прочитал один с малороссийским акцентом. Полицай задумался.
- Крови багато, - сказал он наконец. - Пидийдэ.
- Так цэ ж нэ младэнэц, - возразил второй.
- Та ничого, - успокоил первый. - Скоро дэнь народжэння Пророка, а у мэнэ диты щэ борщу нэ йилы.
Леонов не знал обычаев малоросов. Каждый год, на день рождения Тараса Шевченко вся малороссийская семья собирается за столом. Глава рассказывает детям про "разрушение" Запорожской Сечи. Потом читает "священную" книгу - Кобзар. Затем все едят малороссийский "борщ" - горячий красный суп, сваренный на крови русскоязычных младенцев. Вот почему во Львове нет русскоязычных младенцев. А которые уцелели - выучили "мову" и перестали быть русскоязычными. Вот и пришлось заменить их на туристов из России.

Полицаи заломили Леонову руки за спину.

Часть шестая. Погоня в горячей крови

Гундырев не шёл а бежал. За ним гнались очумелые фанатики. Над головой свистели камни, вилы и пули натовских обрезов. "Москаль! Московская собака!" - кричали разъярённые малоросы. Почуяв Русскоязычного Человека, собаки ринулись в погоню. Ещё мгновение - и догонят! Гундырев сжал в руке образок Путина. "Спаси, Владимир Владимирович" - прошептал он, теряя силы. В ту же минуту булыжник попал ему в голову. Падая, Гундырев услышал сдавленный голос: "Сюда, браток! Ползи!".
Он пополз. Через минуту был в тёмном сыром подвале. На улице бесновалась толпа. Потеряв журналиста из виду, они ушли искать новую жертву. Обнаружив профессора Деникина, они принялись пинать его ногами.

- Братцы, да я же из МОСКВЫ! - говорил учёных, тщетно взывая к разуму обидчиков. - Мы же суть братья: я - старший, а вы - младшие. И никто ведь вам, хохлам, не запрещает пользоваться вашим наречием и коверкать русский. Хоть в деревне, хоть на рынках. А-а-а!
Малоросам чужда толерантность. У них в голове один национализм. Где им до российской терпимости! Где им до московского уважения к другим!

Часть седьмая. В подвале

Гундырев не сразу привык к темноте. Рядом с ним был перевязанный человек. Незнакомец бил его по щекам и поил водкой. "Русскоязычный! Наш!" - радостно шептал спаситель.
- Да, я с Российского телевиденья, - прошевелил губами журналист.
- Телевиденье... российское... - с нежностью выговорил незнакомец. Так произносят имя любимой. - Сколько лет уж я его не видывал! Как началась "нэзалэжнисть", так и отключили, заткнули рот. Ни одной русской газеты! Русские школы сожгли вместе с учениками. А кто протестовал - тем на шею собрание сочинений Пушкина, да в пруд. Не многие выплывали. А выплывешь - "украинский" учить заставят.

- А тебя как звать-то? - обнял беднягу Гундырев.
- Номер тристо тридцать семь. На "мове" - "трЫсто трЫдцять сим".
- Ох и задурили вам голову малорусским наречием, - вздохнул москвич.
Номер 337 заплакал.
- Ну, после покаешься, - успокоил Гундырев. - Ты сам-то львовянин?
- Куда там! Русскоязычных львовян всех повыбили. Я из Луцкого гетто збежал.
- Луцкое гетто? Для сионистов что ли?
- Да нет! - нетерпеливо пояснил номер. - Сионисты-то с ними за одно. Гетто как раз для русскоязычных.
- Так и зовётся?
- Оффициальное название: "Колония для такЫх, шо нэ володиють дэржавною мовою".
- А есть такие, кто "овладел"?
Номер 337 сплюнул.
- Предатели всегда найдутся, - пояснил он.

Часть восьмая. Горе.

Когда-то тут был Русский культурный центр. В первые дни "нэзалэжности" его окружили танками и расстреляли их гранатомётов. Теперь остались одни руины. На обгоревших стенах чернели националистические надписи. Посреди некогда роскошного актового зала стояла изуродованная статуя Пушкина: вандалы одели её в вышитую "сорочку" и вложили в рот кусок сала.

Именно сюда привёл Гундырева номер 337.
- Смотри, родимый, - прошептал он.
Кулаки Гундырева невольно сжались. Он выхватил походный блокнот и стал писать. Правда! Вот, что он должен сказать в Москве! Родину нужно предостеречь.

- А-а-а! - выкрикнул вдруг номер 337.
Из тёмного угла разрушенного здания на них надвигался бандеровец и шароварах и "вышиванках". Длинные "вуса" и "осэлэдэц" свисали до пояса.
- Назад! - в ужасе крикнул Гундырев, прячась за сломанной колонной.

- Ребята, я это, - расдался знакомый голос. Гундырев просиял - перед ним стоял Семёнов. Друзья обнялись.
- Что за маскарад? - не перестал удивляться журналист.
- Нам, чекистам, иначе нельзя, - пояснил работник органов. - Врага надо усыпить.
- П-предатель х-хохлятский! А говорил, б-будто Н-НАШ! - обрёл дар речи номер 337. - Н-ну м-муч! Р-реж!
- Полноте, - от души рассмеялся Гундырев. - Это наш парень, московский. Просто переоделся.
- Сотрудник российских органов Василий Семёнов! - отдал честь переодетый бандеровцем чекист.
- А-а-а... - облегчённо протянул 337, падая без чувств.
Но Семёнов привёл его в чувства.
- Ты - информационный источник, - пояснил Василий. - От твоих показаний зависят миллионы людей. Говори!

И бедняга заговорил. Шаг за шагом, открывались москвичам новые ужасы. Пытки, допросы, унижения.
- А коменданткой в гетто была Мэри Кристмес.
- Кристмес? - уточнил Гундырев. - Америка что ли?
- Вроде того. Феминистка.
- Ну, это одно и то же, - понимаюшхе кивнул Василий.
- За каждое слово на русском языке она отрубала палец. Вот!
Он показал изуродованные руки. Пять с половиной пальцев отсутствовали.
- Это - за русизм, - пояснил номер, указывая на половинку пальца, - Я сказал "прыйматы участь" вместо "браты участь".
Москвичи поморщились при звуках "мовы".
- А что делали, когда не хватало пальцев? Что рубили тогда?
Номер тяжело вздохнул. Москвичи поняли: о некоторых вещах лучше не спрашивать.
- Я ещё хорошо отделался, - пояснил 337...

Часть девятая. Подвиг.

Они крались по сумрачным улицам. Солнце садилось. В предзакатных лучах зловеще блистали жёлто-синие знамёна УПА-УНСО, развешенные украинствующими "нэзалэжниками".
- Осторожно! - шепнул Семёнов. Друзья спрятались за поруганный бюст Тютчева. Вовремя. По улице проехала девушка на "ровере" (малороссийской разновидности велосипеда, используемой для мучений русскоязычного населения). К заднему колесу было привязано тело профессора Деникина. Историк был ещё жив.
- Зумка! - шёпотом пояснил номер 337. - Это не худшее её зверство.
- Куда уж хуже! - нахмурились москвичи.
- Бывает! Поймала она русских военноморских офицеров и пытает: что, мол, такое "Дэнь Злукы". А кто не знал - заперла в русскоязычном ночном клубе и подожгла.
- А что за "Злукы" такой? - удивился Гундырев.
- Дык когда петлюровцы с бандеровцами объединились, чтоб наступить на права России.
- А может и правильно... - задумчиво произнёс Семёнов.
Все посмотрели на него.
- Плох тот офицер, что не знает повадки врага в лицо. Таким в НАШЕЙ армии не место.
- А которые и знали, тех того-с... в Харьков. К Серму в лапы.
- Тоже бандеровец? - спросили москвичи.
- Не просто бандэровец, а ещё и мэльныкивец, - пояснил номер. - Выгнал русскоязычных харьковчан на площадь Дзержинского и давай "мове" учить. В мороз. Кто отказался - тех водой, из шланга.
- Дзержинского?! - возмутился Семёнов. - Какое кощунство!
- Я его спасу, - добавил он.
- Кого?
- Профессора. У нас ведь, у гэбистов, как? Сам погибай, а товарища выручай...
Чекист выскочил из-за бюста. Ребром натренерованной ладони перерубил стальной трос, привязывавший профессора к велосипеду.
- Спасибо, голубчик! - без чувств произнёс историк, распластавшись на средневековой мостовой.
- О, ще москаль!!! - заревела появившаяся из-за угла толпа малоросов. В россиянина полетели раскалённые "варэныкы" (разновидность изуродованных малоросами пельменей). Масса смкнулась на Семёновым. Он пал гибелью храбрых.

Деникин отполз за бюст Тютчева. Друзья перевязали ему раны.

Часть одиннадцатая. Оргия

- Видрэкысь вид собакы Путина! - зарычал Бэд Джокер, замахиваясь булавой.
- Не отрекусь! - прошептал певец. - Ни от Путина, ни даже от его собаки!
Толпа зашумела.
- Ну, тоди видрэкысь вид русского имени! - не унимался негодяй.
- Никогда!
Бэд Джокер схватил именную балалайку, подаренной Колюне Синяеву самим Лужковым. Резким ударом бандеровец разбил её о постомент. Синяев схватился за сердце - и погиб.
- Поклонысь культу Стэпана Бандэры! - крикнула толпа Светлане Синяевой.
Та промолчала. Грубые руки сорвали с неё фофудью и принялись топтать ногами.
Россияне заплакали.
- Надо действовать! - шепнул Гундырев.
- За фофудью! - крикнул он, с колаками врываясь в толпу ("натовп" !) украинствующих.
Вырвав фофудью из-под ног попрателей, журналист вновь водрузил её на девушку.
- Ще москаль! - радостно крикнула толпа. Через минуту националистка Крапка Наступна уже готовила ароматный борщ с "голушкамы".

Воспользовавшись суматохой, профессор Иван Деникин прокрался к ногам бандэровской статуи и отвязал Светлану. Синяева потеряла сознание. На трясушхихся руках, нёс её профессор с поля боя. Номер 337 ринулся за ними, но был схвачен.
- Ну що, москалыку? - злорадно выговорил петлюровец Дали Будэ. - Думав вид нас втекты? Тэпэр одниею Мэри Кристмэс не отделаешься.
Номер 337 испуганно задрожал.
- В Тэрнопиль ёго, - распорядился подоспевший Отар. - до Зо-Зо!
- Т-только н-не эт-то! - зарыдал номер.

Часть последняя. Спасение
Долго бежал Деникин по "нэзалэжной" "Украине". Передвигался ночью. Днём прятался под стогами сена. Питался берёзовым соком (не успели бандэровцы берёзки-то вырубить). На плечах тяжким грузом лежала эстрадная певица. Вона приходила в сознание, видела преспупления малоросов и снова засыпала.

А преступлений было много.
В исконно российском городе Одесса малороссийский нацист Гурвиц не чтил памяти русской поэтессы Анны Ахметовой. Там же натовцы Че и Алекс-Юа домучивали остатки пророссийского населения. Бандэровка Сардинка варила борщ и "готувала" "варэныкы".

По периметру Крыма стояли висилицы с надписями на "украинской" "мове". В городе российской славы Севастополь русскую девушку Барби привязали к скале и заставили учить на память "коломыйкы" - ужасное изобретение западно-малороссийских сионистов, которым "украинцы" обычно пытают школьников.

На Донбассе путь профессора преградила гора отрезанных языков. Языки были русские. Их отрезали за нежелание произносить чудовищное слово "вализка". После трёх дней альпинизма, Деникин попал в Донецк. И обомлел. Парня, не подписавшегося на газету "Конгресса Украинских Националистов" обернули в "Комсомольскую Правду" и подожгли.

Всюду слышался русскоязычный плач.

Поздно ночью, Деникин с девушкой на спине перешёл "границу", искусственно отделившую малоросов от старших братьев. Русские пограничники встретили теплом. Проверив и допросив (не шпион ли киевский?) обняли и препроводили в Москву. Синяева пришла в себя. Увидив газету на грамотном русском языке, она разрыдалась. Дома!

http://chepky.livejournal.com/23312.html

Цитата:

К сожалению, это лечению не поддается, это навсегда.

Полностью поддерживаю! Я лично одного клиента с самого начала оранжевого сумашествия и практически до сегодняшнего дня пытался лечить чтобы вылечить...
И шо вы думаете? Чуть сам не заболел...

Модерирует : 3xp0, TechSup
TechSup (26-09-2007 13:56): Продолжение http://forum.ru-board.com/topic.cgi?forum=29&topic=11158	Версия для печати • Подписаться • Добавить в закладки
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101